Букавок много , но очень познавательно.   Этого человека уважает весь биатлонный мир . И только алихарх вытер об него ноги не задумываясь.

=======================
Анатолий Хованцев в гостях у Андрея Кондрашова (запись полуторагодовалой давности)

После беспрецедентного отстранения Анатолия Хованцева с поста старшего тренера женской сборной России по биатлону прямо во время заключительной гонки чемпионата мира мы проговорили больше часа. О прошедшем сезоне, о женской команде, о предсказуемой отставке и непредсказуемой оскорбительной форме, в которой она была сделана.

Расшифровывая текст, я вспомнила о разговоре с Хованцевым полуторагодовой давности, когда он накануне своего 60-летия был гостем Андрея Кондрашова на радио "Спорт". Нашла, открыла и зачиталась. Текст готовился для журнала, но сейчас, мне кажется, всем будет интересно его прочесть. Ставлю его "как есть" - почти без купюр и в том виде, как шёл разговор - эпизодами. Пока я выправляю опечатки в нашем воскресном интервью, вы можете познакомиться поближе с этим человеком - необычным, с очень яркой биографией, человеком талантливым, человеком дела.

Анатолий Хованцев в гостях у Андрея Кондрашова на радио "Спорт" накануне своего 60-летия.
28 июля 2009 года, Москва

КОНДРАШОВ:

Каждый поклонник биатлона знает имена таких спортсменов как Сергей Чепиков, Евгений Редькин, Владимир Драчев, Сергей Тарасов, Сергей Рожков, Виктор Майгуров, Алексей Кобелев… этот список можно продолжать. Что их объединяет? Их объединяет не только принадлежность к элитному биатлонному сообществу, но и то, что все они тренировались в составе национальной сборной России под руководством заслуженного тренера Советского Союза и Российской Федерации, Анатолия Хованцева.

Анатолий Николаевич Хованцев родился 30 июня 1949 года в Воронеже.
Мастер спорта международного класса СССР, Заслуженный тренер РСФСР (1989), Заслуженный тренер СССР (1992). Многократный призер чемпионатов СССР по биатлону.

Работал старшим тренером сборной Центрального совета СО «Локомотив» по биатлону (1978-1985), старшим тренером юниорской сборной СССР (1985-1990), молодежной сборной СССР (1990-1992), старшим тренером национальной сборной России (1992-1998). После Олимпийских Игр в Нагано работал со сборными Финляндии, Эстонии и Украины (1998-2006). Награжден орденом Дружбы (1994).

С 2006 по 2010 годы тренировал биатлонный клуб Контиолахти (Финляндия).
С 2010 по 13 марта 2011 - тренер женской сборной России

* * *

- Конец моей карьеры спортсмена стал для меня полной неожиданностью, посреди лета, подготовительный сезон, а мне заявляют: будешь тренером. Это был июль, меня вызвали в Олимпийский комитет и сообщили, что переводят меня на тренерскую работу. Это был 1978 год. Мне было 29 лет, я всего год выступал с малокалиберным оружием (тогда биатлонисты как раз на него перешли), после чего пришел тренером в ту же команду, где только что тренировался — в «Локомотив». Команда у нас была одна, всех возрастов, от юношей до самых взрослых, и это было необычно — явиться в тот же коллектив в совершенно ином качестве. Работы было так много, что над целями было некогда задумываться. Оружие, патроны, питание, в стране дефицит, всё надо выбивать, доставать, выпрашивать... С тренировок все время надо было куда-то бежать по оргвопросам, например, за мясом (смеется).

На юниорскую команду меня поставили в 85 году. Тогда биатлонисты перешли на коньковый ход. Понятия о коньковом ходе не было, естественно, никакого. Я сомневался, идти ли на эту должность, всё-таки большая ответственность, друзья помогли решиться. Мол, давай, если что поможем, подскажем. Как в новых условиях тренироваться, никто не знал. Но по какому-то наитию свыше мы стали уделять много времени работе бесшажным ходом, работе рук и верхнего плечевого пояса. И в том же 85 году на юниорском мире смотрелись очень сильно, хотя нас там преследовали неудачи. Чепикова там дисквалифицировали за использование обоймы вместо патрона. Представляете, на последнем рубеже он стреляет, перед последним выстрелом – уже чемпион мира. Всё равно, промахивается или попадает, всё равно выиграл. А у него – осечка! И он вместо дополнительного патрона вставляет обойму – дисквалификация. Это был его первый чемпионат мира. И для меня первый. Прекрасная команда, а выступили плохо, разболелись все. По дороге из Бакуриани, где проводили сбор в условиях среднегорья, Драчев заболел, потом все пошли по кругу. И у Чепикова после той гонки, где его дисквалифицировали, поднялась температура 38, и больше он не выступал. Кроме Чепикова, сильно бежали ногами Харитонов и Драчев, тогда ещё юниоры. Драчев только к эстафете немного оклемался, а личные все до единой гонки проболел. Вот так начинали.

Для конькового хода не было даже роллеров, только классические. Андрей (Кондрашов) наверняка хорошо помнит это время, он тогда работал в биатлоне в КНГ. И несмотря на все трудности, мы сумели создать общую систему для подготовки юниоров и молодежи, чтобы при переходе из юниоров в основной состав наши ребята не терялись. Чепиков привлекался к национальной команде ещё будучи юниором.

Мне очень помогло то, что в клубе «Локомотив» я работал с командой из 25 спортсменов разного возраста. Это дало мне бесценный опыт работы одновременно со всеми возрастами, понимание, как юноши переходят в юниоры, а затем в мужчины. Я мог прослеживать это, как этапы развития спортсмена, мог варьировать подготовку, нагрузки, построение микроциклов для разных возрастов. Поэтому придя на юниорскую команду, я хорошо представлял себе, чего мы должны достичь к возрасту перехода во взрослые, какого развития в стрелковой и функциональной подготовке, чтобы ребята не «терялись».

Я считаю своей основной заслугой в работе с юниорской командой попытку построения системы подготовки, учитывающей разные возможности спортсменов и ставящей основной целью подготовку резерва. У нас была такая своеобразная пирамида. Основание пирамиды – относительно большое количество перспективных спортсменов, которые могли работать с командой в течение 3-4 лет. Сюда попадали не только те, кто показывал результаты, но и перспективная молодежь, за средства областных спорткомитетов. Эти спортсмены работали только на перспективу, никаких соревновательных задач перед ними не ставилось. Они делали работу, направленную на базовую подготовку. Второй уровень, количеством поменьше (пирамида, помните?) состоял из спортсменов, которые могли выступать на юниорских соревнованиях при определенных условиях, но не были на это нацелены. И только верхушка пирамиды, два-четыре спортсмена целенаправленно готовились к юниорскому чемпионату мира. Те, кто проходил все ступени от основания пирамиды до верхушки, никогда не терялись при переходе во взрослый биатлон. Они переходили туда безболезненно, я не зря подчеркиваю именно этот момент. Это были Чепиков, Майгуров, Драчев, Кобелев, Сашурин. Команда была укомплектована врачом, массажистом, получала экипировку, и пользовалась всей поддержкой, как сборная команда. Когда в 1990 году юниорскую команду закрыли, эта преемственность была потеряна. В 90 году юниорская команда была закрыта, а создали команду молодежную. Мы, тренеры перешли туда, но лично я был против такого решения, считая, что закрыть юниорскую сборную — это обрубить сук, на котором мы сидим. Молодежная команда или команда «Б» должна существовать не вместо юниорской, а параллельно, как резерв национальной сборной. И только сейчас стали пытаться эту систему выстроить, восстановить преемственность как систему. А тогда, после развала СССР при полном отсутствии средств было важнее сохранить юниорскую команду. Я выступил на тренерском совете, но... сам то я ничего не терял, остался тренером сборной. И заметьте, после Евгения Редькина 10 лет наши спортсмены не становились чемпионами мира среди юниоров. Конечно, сами по себе юниорские медали не главное, гораздо важнее готовить резерв, но это — один из показателей.

Кстати, финский биатлон болеет этим: неплохие результаты в юниорах, и никаких — у взрослых. Потому что неправильно тренируются.

Два года назад я проводил стрелковый семинар для норвежских биатлонистов, и, естественно, попытался что-то разузнать об их функциональной подготовке. И они рассказали, что около 10 лет назад перед ними была поставлена задача разработать общую систему функциональной подготовки лыжников, биатлонистов и двоеборцев. В процессе работы они досконально изучили всё, что смогли найти о немецкой системе подготовки, шведской, российской, своей норвежской и сформулировали некоторые общие показатели для спортсменов разных возрастов, начиная с 10-летнего возраста. Все нагрузки расписаны по видам и объему, контроль. Это то, что России сейчас предстоит, о чем говорит назначенный тренером резерва Польховский: создать систему.

Работать с молодежью конечно проще, чем со сборниками. Но тренер должен быть точным психологом, чтобы понимать, когда надо настаивать на выполнении его, тренерских решений. А когда надо послушать самого спортсмена. И если работаешь со зрелым спортсменом с хорошими результатами, то свою точку зрения надо отстаивать аргументами, объяснять, почему ты так считаешь. У юниоров, естественно, отношение к тренеру более доверительное, молодой спортсмен в работе идет только за тренером. Когда я пришел в национальную команду в 1992 году. В ней были Сергей Тарасов. Сергей Чепиков, Валерий Медведцев. Каждый со своим характером, привычками. Например, Тарасов, выходя на старт, полностью отключался от всех внешних факторов. Подсказывать ему что-то по трассе было бесполезно — он ничего не слышал. А Чепиков наоборот, любил полностью владеть информацией и подстраиваться под ситуацию. Оба они выдающиеся спортсмены. То же и в программе подготовки. Чепикову надо было объяснять каждый шаг, зачем и почему что нужно делать. Он должен был всю информацию «переварить» и понять, будет он это делать или нет. В 1993 году в команду вернулся Владимир Драчев, тоже неординарная и непростая личность.

Драчев был наверное самым целеустремленным спортсменом из моих воспитанников. От хоть что будет твориться, проблемы дома, или вечеринка в команде, он будет там присутствовать, но как бы безучастным. Мотивация у него была просто потрясающая. Какие-то проблемы по бизнесу, суета... Наступает время тренировки — всё отходит на второй план.

В 1994 году на Олимпиаде Драчев проиграл 1.7 секунды Сергею Тарасову в спринте. В каком-то смысле и моя вина. Драчев стартовал раньше и финишировал третьим (чемпионом тогда стал Сергей Чепиков — прим. skisport.ru). На отметке 300 метров до финиша Тарасов проигрывал Драчеву ровно секунду. Я мог ему подсказать, а мог и не подсказывать, оба ведь «наши». Подсказал, не говоря, правда, кому именно он проигрывает. Крикнул, что в секунде от третьего места, и Сергей к финишу эти две с хвостом секунды отыграл. Да уж... надо было видеть тогда Драчева, которого от олимпийской медали отделили эти несчастные 1.7 секунды, при том, что ногами он был сильнее. Три первых места были с нулем, а у него круг штрафа. Он потом и палки забрасывал на сосны, мне не было слышно слов, которые он при этом говорил, но могу себе представить (смеется). Очень тогда было его жаль.

Когда пришел работать в Финляндию, у меня был один день, чтобы перевести тренировочные планы на русский язык. Сейчас без проблем пишу планы на английском и говорю. Тогда я на представлении команды проанализировал их программу подготовки, сказал, где, по моему мнению, надо добавить. Они были со многим не согласны, пришлось подробно объяснять, что и почему. Через два месяца они перестали задавать вопросы и выполняли все задания по моей программе беспрекословно. Пурунен потом стал чемпионом мира и несколько раз призером. У женщин (я в Финляндии был тренером обеих сборных) результаты пришли гораздо позже, только через три года. Настолько низкий был уровень их подготовки. Просто пешком ходили. (Работа с женской сборной Финляндии — мой первый опыт работы с женщинами биатлонистками.) На тренировках катались, как в самой начальной стадии подготовки. Поначалу у них даже был психологический барьер перед тренировками на высокой скорости. Трудно было его преодолеть, девушки и ныли и отлынивали. Пришлось пойти на сговор с федерацией биатлона, чтобы заставить их работать. Уговорил федерацию отпустить команду на самоподготовку, а на сборы приезжать за свои деньги. После этого проблемы с дисциплиной исчезли, никто не опаздывал. Не уезжал со сбора раньше (смеется). Через три года моя воспитанница одержала победу на Кубке мира, обыграв Форсберг, причем победила, имея на круг больше штрафа.

Там с финансами всё довольно строго, участие в соревнованиях финансируют только при наличии шансов на успех. В Турин например, повезли только Паоло Пурунена, хотя Кайса Мякярайен была и тогда уже готова неплохо выступать. Было большой удачей, что в Солт-Лейк-Сити поехала вся женская команда. На чемпионате Финляндии в женских гонках участвует от 8 до 12 человек.

- И несмотря на это они не приглашают выступать за свою страну, например, россиянок.

- Что вы, и в мыслях такого нет! Наоборот, у меня в клубе сейчас тренируется питерская девочка, Катя Тихонова. Её родители купили в Финляндии дом, живут там, работают. Ей пошли навстречу, взяли в клуб «Контиолахти», частично оплачивают подготовку, она выступает за клуб. Но дальше — нет, ни за что.

- Есть ли какие-то признаки, по которым можно определить будущего чемпиона?

- Ну как минимум почти всегда видно резерв. Допустим, есть два спортсмена с одинаковым результатом. Но у одного при этом техника безупречна, а у другого — хромает. О чем это говорит? Поставить ему технику и будет скачок результата. То есть есть резерв для роста. То же — силовая подготовка. Потом, когда спортсмен выходит на высокий уровень, включается психологическая составляющая. Очень важно — как спортсмен реагирует на стресс старта. Ведь реакция организма на стресс — это физиологическая реакция, у кого-то гормон стресса «задавливает» функцию, у кого-то остаются на прежнем уровне, а у кого-то лучше работают. Самым ярким примером такого «плюс старт» может служить Виктор Майгуров. Обладая весьма средними функциональными данными, он умел так собираться, что показывал почти всегда максимально высокий результат. А на тренировках его многие могли обойти. Ну и стрельба — главное испытание психологической устойчивости. Корень проблем со стрельбой далеко не всегда связан с психологией (почему-то так принято считать). Например, у Драчева были проблемы в стрельбе стоя. И это не было связано с психологией, просто он не мог поставить опорную руку на тазобедренную кость. А это в биатлоне один из главных моментов. Если локоть висит или цепляется за мышцы живота, настоящей устойчивости добиться невозможно.

- А почему кто-то может поставить руку правильно, а кто-то нет?

- Анатомическое строение скелета, и иногда растяжка. Сейчас, правда, можно немного исправить ситуацию, нарастив в соответствующем месте винтовку. Тогда это было запрещено. Так вот, когда спортсмен знает, что у него могут возникнуть проблемы в стрельбе, он естественно, начинает этого бояться — и возникает психологическая сложность, дополнительно. Бороться с этим можно, доводя все действия до абсолютного автоматизма. Не думать о результате, не стараться поразить мишень, а просто технически правильно выполнять выстрел, делать всё четко: каждое действие, раз-два, раз-два.

Конечно, главный стресс - это чемпионат мира и Олимпийские игры. Мой многолетний опыт убедил меня, что в эти моменты спортсменов лучше не трогать. Никаких задач, технических указаний, даже собраний не проводить. У нас с Тихоновым из-за этого часто возникали конфликты, он говорил: «Ты не управляешь командой». Но перед стартом уже поздно управлять командой, надо просто ждать (смеется). Задача тренера — не мешать каждому настраиваться, как он умеет, обеспечить, чтобы вокруг команды не возникало накладок, дать в нужный момент требуемую информацию.

Ещё один момент, из-за которого возникало непонимание с руководством, я объявлял составы на каждую гонку после заключительного этапа Кубка мира. И к главному старту сезона каждый точно знал, какую гонку он бежит. Я считаю это очень важным для того, чтобы спортсмен спокойно готовился, не портил себе жизнь сомнениями и беспокойством. Объявлял основной состав (четверку) и запасного, который должен стартовать, если у кого-то возникнут проблемы со здоровьем. И кроме болезни, ничего не могло помешать спортсмену стартовать. Такие вещи, как было в Турине с Рожковым, это страшно, я считаю недопустимо. Также недопустимо и неправильно проводить контрольные старты перед основными. Я во время чемпионата мира в Поклюке наблюдал, как перед «двадцаткой» Прокунин и Кочкин проходили отбор — пробежали такую же полную «двадцатку»! Я сразу сказал, что им обоим можно на старт не выходить, бесполезно. Понимаете, они свою двадцатку уже пробежали. Что-то подобное было у наших мужчин в Солт-Лейк-Сити. Эта порочная практика лишила нас множества медалей не только в биатлоне, но и в лыжных гонках. Состав и расстановку по дистанциям надо определять до чемпионата мира. Для этого у тренера есть все возможности, те же контрольные старты, тесты. Чтобы они ехали — спокойно.

* * *

С Медведцевым мы начали работать в 1992 году, после Олимпиады. Тогда был полный развал, денег нет, ни биохимии, ничего. Контроль — только пульс. Но я и тогда ему говорил: «Валера, ты завышаешь». «Нет, я так всегда тренируюсь, всё нормально». Подходит зима — он никакой. На третьем круге просто встает. Летом 1993 года нам дали биохимика, готовимся к Олимпиаде. С помощью биохимии определяем интенсивность. Делаем бег с имитацией на уровень (на уровне) ПАНО, замеряем лактат. И у него вылет до 6! При этом он бегом обгоняет Тарасова, Кобелева и Драчева, выдающихся бегунов. В июле! У них на вершине подъема лактат до 5. Я опять ему говорю: «Валера, завышаешь!» Раскладываю перед ним весь июльский сбор, биохимию, смотри. Он отвечает: «Нет, все нормально, у меня такая биохимия всегда, в 86 году тоже так было, а я выиграл на чемпионате мира всё.
Я звоню его тренеру — Михаилу Ткаченко. Говорю, что надо что-то делать. К тому времени у Медведцева уже несколько лет показатели скорости были очень скромные — фактически после 1990 года он уже не бежал. Ткаченко приезжает в августе к нам в Рамзау. Садимся вчетвером: я, Валера, Ткаченко и Польховский. Я раскладываю тренировочный план, биохимию июль и август. Показываю. Ткаченко поддержал Медведцева, мол, у него и раньше такая биохимия была, ничего страшного, особенность организма. Я пытался их убедить, что биохимия — объективный показатель интенсивности, какая разница, Медведцев это, Хованцев, Иванов или Сидоров? С такой интенсивностью долго тренироваться нельзя! Спортсмен просто не доживет до зимы, это легко прогнозируемо. Они в ответ попросили, чтобы часть тренировок Валера проводил индивидуально. Я согласился, но ещё раз обратил внимание, что если он не снизит интенсивность, то максимум, продержится до начала сезона. А потом всё, кранты. Начинается сезон, и уде к декабрю Медведцев в команду не попадает. Конечно, Ижевск его продвигает, мол он великолепный стрелок, без него первый этап эстафеты немыслим и всё такое. Перед Играми 94 года мы на сборе на высоте. После сбора я руководству говорю, что Медведцева не нужно брать на Олимпиаду. Бежать ему там нечего, и его присутствие лишь испортит психологическую обстановку в команде. Драчев, Кириенко, Чепиков, Тарасов, плюс очень сильно выступал Кобелев (и я, что греха таить, упирал на то, что Ижевску не все ли равно: Медведцев или Кобелев ). Перед Олимпийскими играми был старт в Хамере — выступаем, Медведцев на двадцатке проигрывает Кобелеву несколько минут. Я снова уговариваю ижевский «клан» поставить на 20 км Кобелева. При хорошей стрельбе он может бороться за медаль! Тем более, в Лиллехаммере своеобразное стрельбище, там подход к рубежу идет в подъем, поэтому со стрельбой почти у всех возникают проблемы. (Так и получилось, Тарасов выиграл олимпийскую «двадцатку» с тремя минутами штрафа). Кобелев ногами бежал с Тарасовым в одну силу, но в гонку все же поставили Медведцева. Он проиграл ходом больше 4.5 минут лидерам, а лидерами были наши же. После этого я уже намертво стал по эстафете: кто заслужит, тот и побежит! И когда Драчев в спринте стал четвёртым, двух мнений уже и быть не могло. Надо сказать, что Олимпийская эстафета 94 года была незабываемой (смеется). Первый этап — Валера Кириенко. Лежа стреляет из пяти — мы лидеры. Приходит на стойку — 4 подряд попадает, а пятый не попадает ни основным, ни тремя запасными. Круг! Драчев — второй этап. Лежа из пяти, на стойке 4 подряд попадает — а на пятом восемь мимо — снова круг! Совершенно одинаково! И вот потом с 12 места усилиями Тарасова и Чепикова мы выбрались на второе место. С двумя кругами — настолько команда была сильна ходом!

Ну что делать, это же биатлон. Но я отвлекся от вопроса. Вот я рассказал, что было с Медведцевым в функциональном плане. Не хотел прислушаться к мнению со стороны. Вот кстати иллюстрация к теме «как тренеру найти подход к спортсмену». Будь он юниором, другое дело. Но в работе с элитой обязательно должен быть двусторонний контакт. Плохо, когда тренер не прислушивается к спортсмену, но и наоборот — тоже плохо. По сути, спортсмен просто себя загнал, а ведь из самых лучших побуждений, от стремления к успеху. А этой зимой я впервые прочитал про технику. Очень удивился. Над техникой я никогда с ним не работал. Вообще его не трогал.

- Я слышала ещё одно: что вы его отцепили от команды, когда у него были шансы завоевать Кубок мира.

- Это неправда. Да никто бы и не позволил мне такого, даже если предположить, что я настолько сумасшедший, чтоб так сделать. Ведь над тренером есть ещё руководство. После 94 года его из команды не выводили. Он перешел на самоподготовку. Кстати, то же самое сделал и Валера Кириенко, мой воспитанник. Я говорил: «Ребята, вы зря это делаете. Вернуться будет очень непросто». Из олимпийской команды на следующий сезон остались Тарасов, Кобелев и Драчев. Чепиков ушел в лыжные гонки. Команду пришлось создавать заново и ни Медведцев ни Кобелев просто не сумели в неё пробиться. Обычная практика — на декабрьские этапы КМ едут те, кто тренируется в команде.

- Как вы восприняли решение Сергея Чепикова перейти в лыжи?

- Ну как, естественно, я был категорически против. Там была такая история. 1994 год, заканчивается Олимпиада. Чепиков тогда выступал за норвежский клуб «Сердал». Вот он ко мне подходит в Лиллехаммере и просит разрешения задержаться после Игр, чтобы выступить на чемпионате Норвегии. Ему переоформили билет, а норвежцы что-то там у себя передумали и не позволили ему участвовать. И тут он читает в газете про марафон Биркибайнер, заявляется туда и залезает там, я не помню точно, но где-то был очень близко, в десятке точно. А он тогда работал с тренером таким, Рекуновым, вот они на пару и решили, что Серега может показывать результаты и в лыжах. Естественно, я был категорически против. Пробовал с ним говорить: «Серега, тебе 27 лет. Когда ты последний раз классикой тренировался? В юношах выигрывал «Олимпийские надежды» 10 лет назад? Нужно не меньше 3-4 лет, чтобы восстановить технику, сколько к тому времени тебе будет лет?» Он тогда сказал что-то вроде: «Ну на один годик, попробую, а если что, вернусь. Вернулся он не через год, но все равно вернулся. И мне до сих пор обидно за всё, что он упустил, за то хорошее, чего он бы в биатлоне за эти годы наверняка добился бы.

У финнов я научился определять восстановление по лактату и сам стал работать с лактометром. Как делается лактат на восстановление: берется утренний лактат, сразу как только спортсмен проснулся, из состояния покоя. Если меньше 1.1 м\моль то можно давать любую нагрузку, организм переварит, если больше — надо менять. Есть тест на остаточный лактат в мышцах. Для этого спортсмену нужно прогуляться или легонько пробежать, чтобы мышечный лактат пошел в кровь. Буквально 5-6 минут, потом берется кровь. Если показатель выше 1.3 м\моль, нужно менять нагрузку.

Перестроиться обратно от работы с национальными командами на работу с детьми не так просто психологически. Проработав много лет на уровне высочайших результатов, привыкаешь быть причастным к этому. Поэтому удовлетворение от работы с финской молодежью пришло тогда, когда она стала светиться на уровне чемпионатов Финляндии и международных соревнованиях по юношам.

Я не думаю, что сейчас деньги для спортсменов стали важнее, чем изначально спортивная мотивация — доказать что ты можешь, доказать кто ты такой. Деньги добавляются потом, когда спортсмен выходит на оплачиваемый уровень. Ещё один штамп, который мне хочется развенчать, это расхожее мнение, что на Западе спортсмены более корыстные и лучше оплачиваются. Это не всегда так. Например, финские спортсмены частично оплачивают подготовку из собственных средств. Когда Пурунен стал чемпионом мира, он помимо призовых IBU получил 1500 долларов от федерации и 1500 от Олимпийского комитета. Всего! Но у них всегда есть мотивация «маленькой нации» - прославить имя своей страны. И конечно, успеха в спорте добиваются те, у кого сильно развит дух соперничества. Обойти, опередить, стать лучшим. Иногда это развивается до болезненных размеров и создает проблемы у спортсменов

Чаще всего подключение к команде тренера-стрелка, то есть из стрелкового спорта, не дает эффекта. Конечно, стрелок может чему-то научить как произвести выстрел. Но подход к рубежу и силовую часть - «замкнуть замок» - это им непонятно. Основные компоненты быстрой стрельбы это жесткая изготовка: использование скелета в положении стоя, ремни, положение локтей и положения приклада на плече. Всё. Если появляются какие- нибудь мышечные включения — сразу проблемы со стрельбой.

Когда я пришел в команду был 1992 год. Команда СНГ развалилась. Команда России не создана. Денег — нет вообще. И только благодаря Новикову и Привалову мы смогли выехать в Рамзау, сбор нам спонсировал Пауль Ци...??? Ещё два сбора мы провели в Чайковском на средства бывших спортсменов, которые там пилили лес, продавали и помогли нам продержаться, обеими командами мужской и женской. На Кубок мира тоже ехать было не за что. Удалось поучаствовать только в одном этапе, перед самым чемпионатом. Зато на чемпионате мужская команда выступила хорошо 2 и 3 в гонке, 3 в спринте, эстафету мы выиграли, но получили минуту штрафа и стали вторыми, командную гонку выиграли. Благодаря хорошему выступлению получили деньги на подготовку к следующим Играм.

Что касается Привалова, то до больших перемен в биатлоне (конькового хода, много дистанций — увеличения интенсивности, скоростей, скорострельности) он был на мой взгляд лучшим тренером в Советском Союзе, плюс отличным психологом. И при том, что гонок в программе было всего две: «индивидуалка» и эстафета, и только потом добавился спринт, медалей было не меньше чем сейчас. Я был категорически против отставки Привалова с поста главного тренера в команде. Ко всему у него всегда был огромный авторитет на международной арене. И не только потому, что он хорошо поёт (смеётся).

Про Новикова — это президент, руководивший федерацией до прихода Тихонова. Собственно, с приходом Тихонова ничего не изменилось. Он обещал завалить биатлон деньгами, этим взял, но обещаний этих не сдержал. Тогда многие на местах ему поверили. А Новикову он гарантировал работу в федерации до ухода на пенсию. Никаких миллионов за его избранием не последовало. Новиков тоже обладал международным авторитетом, от Александра Ивановича сильно в этом смысле отличался. Как сказать, реальный был человек. Александр Иванович немного Мюнхаузен, плюс он невероятно тщеславен. Поэтому как руководитель он бывает самодуром — его мнение не должно оспариваться, он выше критики, он всегда прав. Он знает все. Он знает как надо тренировать, как выбирать состав на гонки. Но почему-то не становится тренером. Я всех бюрократов и любителей указывать тренерам спрашивал — вы сами когда-нибудь пробовали работать с командой?

Полный «разрыв» с АИТ произошел у нас в 1996 году. На самом успешном для нас чемпионате мира я имел неосторожность его послать. Идет эстафета, Драчев ложится не на свой щит. Мы на стрельбище не имеем права ничего говорить спортсменам. Александр Иванович начал кричать чуть ли не матом «ты куда ложишься?» А я на него: «Не знаешь правил, стань в сторонке и молча смотри». Конечно, это не добавило симпатии ко мне.

Нагано 98 год. Выступили плохо. Ну тогда уж Александр Иванович доставил себе удовольствие уволить меня и Раменского «за развал мужской команды». Тихонов давно мечтал убрать Раменского, главного тренера в тот момент, а все никак не мог. А тут и меня подровнял, пошли мы вместе по этапу (смеётся).

В 97 году я проиграл чемпионат мира, не отстоял своего мнения. Был чемпионат мира в Осрбли, мы проводили сбор в Антхольце, в горах. Спустились прямо к старту. В спринте — на ура. Драчев 6 с 2 кругами, Тарасов с 3 кругами 8, Майгуров с 2 кругами 11. В преследовании мы имеем 1 и 2 место, на 4 месте Драчев, с тремя промахами в минуте за Бьорндаленом. И вот они приходят, хотим бежать командную гонку. Они не должны были ее бежать, для этого специально приехал второй состав. У основных этот день на «яму» попадал. Спортсмены (эти и Кобелев): «Нет, мы хорошо себя чувствуем, хотим бежать командную гонку». Я до последнего не поддавался. Вмешался Тихонов: «Нам нужна медаль!» И Польховский стоял на том, чтоб они бежали. Ну и получили. Лежа стреляли по нулям, минуту выигрывали у второго места. А на стойке лучшие стрелки команды: Майгуров 2, Тарасов 4. А открутили семь! Это было нечто! 15 место, впереди Япония, США, Казахстан. Я потом Польховскому сказал: «Видишь, залетели со стрельбой. На двадцатке вот увидишь, хоть один рубеж завалят. Так и вышло. Лучший в гонке был Рожков, занявший 4 место с одним промахом. Серёжа проиграл тогда около трёх секунд третьему месту.

http://www.skisport.ru/news/index.php?news=11831