Как-то на одном из приемов Любовь Орлова заме­тила, что около ее мужа Александрова все время крутится какая-то молодая хорошенькая блондинка. К концу вечера они познакомились.
— Я новая ассистентка режиссера Г. А. Алек­сандрова, — представилась блондинка.
— Бывшая ассистентка, — жестко поправи­ла Орлова

Дмитриев.Помню, по молодости жестоко разыграл Ксению Куракину. В Театре Комиссаржевской в спектакле «Битва за жизнь» я играл мальчика Рамона, а она — мою мать. Мой юный герой спасает от фашистов французский флаг, спрятав его на груди. И вот я решил над своей «мамой» подшутить: взял в цеху заготовку, так называемое крэпе — волосы на шифоне, из которых вырезают бороды. Это самое крэпе наклеил себе на грудь, после чего засунул туда же знамя. Теперь представьте: Рамон, то есть я, прибегает домой раненый, но счастливый тем, что удалось спасти знамя. Куракина-мать кидается ко мне: «О Рамон! Мой мальчик! Он ранен! Он умирает!» Теряющему сознание герою расстегивают рубашку, и на юношеской груди ошалевшие подпольщики видят жуткую рыжую щетину. А в это время они должны запевать «Марсельезу»! Куда там: у всех истерика — актеры заходятся дружным хохотом. Срочно дали занавес, а мне влепили выговор...

Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:
- На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:
- А на ваших часах, господин прокурор? Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
- На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:
- Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.
Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Когда Авраам Линкольн был еще простым адвокатом в сельской глубинке, он как-то ехал по своим делам на лошади и встретил знакомого фермера. Он поздоровался с ним:
"Здравствуй, Том!"
Фермер ответил:
"Здравствуй, Эйби!"
Но приветствиями дело не закончилось, и между ними состоялся следующий диалог. Том:
"Знаешь, Эйби, я скоро приду к тебе по одному делу".
Линкольн:
"А что случилось, Том?"
Том:
"Ты знаешь Джима, чей участок граничит с моим? Так он мне мешает, и я хочу подать на него в суд".
Линкольн:
"Том, ты что, поссорился с ним по-настоящему?"
Том:
"Нет".
Линкольн:
"Он, ведь, не такой уж плохой сосед, не так ли?"
Том:
"Верно, Эйби, терпеть можно".
Линкольн:
"Он ведь твой сосед уже много лет?"
Том:
"Да, лет пятнадцать".
Линкольн:
"И частенько вы с ним совсем неплохо ладили?"
Том:
"Верно, Эйби".
Линкольн:
"Слушай, Том. Видишь мою лошадь? Это не очень хорошая лошадь, и иногда она выводит меня из себя. Но, все-таки, она не такая уж и плохая. Ведь мне понадобится много времени, чтобы привыкнуть к недостаткам другой лошади: ведь у каждой лошади есть свои недостатки. Вот и вы с Джимом должны ладить, как я со своей лошадью".
Том немного подумал и согласился:
"Пожалуй, ты прав, Эйби".
А Линкольн с умиротворенной улыбкой продолжил свой путь на, пусть и не слишком хорошей, но своей, лошади.