В последнем интервью, которое Микаэл Таривердиев дал в Сочи весной 1996 года, отвечая на вопрос "Почему Вы не уехали из этой страны", он полушутя, полусерьезно ответил: "Я люблю свой диван".
Куда бы ни приезжал композитор, где бы ни проводил даже несколько часов, он всегда переустраивал пространство вокруг себя. Переставлял мебель в гостинице по какой-то своей внутренней логике. Были предметы, без которых он никогда не отправлялся в путешествие. Например, фотоаппарат, трубки и подзорная труба. Он создавал свое жизненное пространство. И лучшим примером тому, конечно же, был и остается дом Микаэла Таривердиева

Когда-то это была обычная квартира в районе, который вполне мог бы стать местом действия фильма "Ирония судьбы".

Бронзовые пепельницы на длинных ножках и золотистые плоские с надписью "Бухара" так прижились на стеклянном журнальном столе, что без них нельзя представить эту комнату

Микаэл Таривердиев был во всех смыслах свободным художником. У него не то что не было трудовой книжки, он даже не знал, что они бывают.

Частная жизнь обитателей советского политического Олимпа всегда была скрыта от простых смертных плотной пеленой таинственности. Но, как известно, чем больше тайн, тем сильнее желание их узнать. Возможность побывать на даче Сталина в Кунцеве - поистине уникальна, ведь в ее атмосфере даже с расстояния в несколько десятилетий проглядывает реальная повседневная жизнь этого человека, ставшего для многих полубогом, а для большинства - злым гением целой эпохи...

...Найти затерянный среди покрытых снегом елей и сосен дом совсем непросто, поэтому его появление за одним из поворотов загородного шоссе стало неожиданностью. Наверное, абсолютно комфортно чувствовал себя здесь только один человек - пассажир бронированного "Паккарда", каждый вечер в течение девятнадцати лет подъезжавшего к воротам кунцевской дачи.

Коридор. Огромные окна, расположенные по сторонам длинного коридора, выходят вовсе не на улицу, как можно было бы подумать, а в соседние с коридором комнаты - так что дом буквально просматривается насквозь

Из подаренных Мао Цзе-Дуном этажерки, ширмы и ваз в "малой столовой" был составлен "китайский уголок". Но при жизни Сталина этих предметов здесь не было - он вообще не любил принимать громоздкие подарки и не держал их в доме, делая исключение разве что для небольших фарфоровых статуэток на патриотическую тему

Эдита Станиславовна долго отказывалась от съемок, говорила, что живет скромно, что интерьер ее дома не отличается особыми изысками, что в нем нет дорогих картин и предметов роскоши. Но так ли это важно, если речь идет об Эдите Пьехе? О певице, которая и после 45 лет работы на эстраде по-прежнему остается эталоном вкуса и изысканной женственности для нескольких поколений ее поклонников

Судьба Эдиты тоже круто взметнулась вверх, когда она поступила в Ленинградский Университет, а в новогоднюю ночь с 1955 на 1956 год, выступив с вокальным ансамблем Александра Броневицкого, в одночасье стала известной. У Эдиты Пьехи в жизни было много триумфов, но в доме мы не увидели ни одной награды...

Эдита Станиславовна вот уже несколько лет живет за городом. По признанию певицы, мегаполис раздражает ее своей суетностью и многолюдностью. Человеку с музыкальным слухом трудно выносить уличную какофонию и шум, ему ближе гармония природы и ненавязчивая тишина.
"Как свернете с дороги на лесную тропинку, сразу увидите дом с зеленой крышей за зеленым забором." Мы свернули. И перед нами предстала миниатюрная каменная башня, напоминающая средневековую крепость, с прижавшимся к ней вплотную небольшим и уютным домом.

"В этот дом я вложила очень много сил и почти все деньги, заработанные за несколько лет постоянных гастролей и выступлений. В шутку я даже называю его "храмом на крови", - говорит Эдита Станиславовна, - только фундамент закладывали три раза. Раньше заниматься домом мне не хватало времени, поэтому обустраивала я его довольно долго.

Дом Ильи Глазуноваэ

В спорах о том, какой стиль наиболее органично врос в русское сознание, как правило побеждают те, кто делает ставку на классицизм. Он сменил петровское барокко и гармонично вписался в среднерусский ландшафт. От дворца до купеческого дома с мансардой - все это с одной стороны было простым и рациональным по планировке. С другой - включало в себя торжественные аллегорические элементы декора

Московский классицизм середины XIX века аскетичен и точен в деталях. И одновременно пронзительно романтичен как на картинах Бенуа. Элементы ордерной системы, лепнина и статуи на пьедесталах - ассоциативный ряд, создающий устойчивый образ богатства и стабильности, не давал покоя многим поколениям архитекторов и художников. Видимо, поэтому классицизм сейчас переживает очередное возрождение.
Скромный бело-желтый дом, стиснутый тоскливой советской архитектурой, упрямо отодвигающий себя от шумного Нового Арбата. Совсем рядом благополучно существует усадьба князей Юсуповых и так называемый "Дом Ростовых". Именно им родственно это нарядное строение. Трудно поверить, что это новодел - настолько дотошно он воспроизводит образ московского городского дома. Скромные пилястры, львиные маски на замковых камнях окон первого этажа, кованые решетки и козырек над дверью, приглашающие фигуры львов у парадного входа.
За главным фронтоном вырисовывается купол ротонды. От всего этого веет уютом и спокойствием. Тем более, что это дом Ильи Сергеевича Глазунова, одно имя которого говорит само за себя и не нуждается в дополнительных эпитетах.

Трудно найти большего ревнителя традиций русского искусства и архитектуры. Родившийся и выросший в Санкт-Петербурге, Глазунов воспринимал окружающую архитектурную среду как естественную и единственно возможную для русской души. Так и возник этот дом - в мечтах, в проекте, а потом и в реальности. Но внешний облик - еще не все. То, что внутри потрясает сильнее. Здесь очень уютно, несмотря на "музейность" предметов и полотен на стенах.
Анфилада помещений располагает к променаду с заложенными за спину руками и к вдумчивому рассматриванию картин, декоративных блюд, медальонов и барельефов. Нигде, конечно, нет бархатных шнуров и табличек, призывающих к осторожности. Но все же абсолютно невозможно потревожить это великолепие случайным неловким движением.

Парадная столовая - промежуточное звено между спальней и мастерской - используется маэстро как рабочий кабинет. На длинном овальном столе Илья Глазунов раскладывает книги, альбомы, эскизы и рукописи, которые образуют необычайно живописный беспорядок

Карло Рампацци и другие в подробностях